Все
исследователи муравьев так или иначе отмечают, что только неистребимо
буйная растительность тропических стран способна пропитать ненасытную
породу муравьев-листорезов из рода Аттин. Достаточно
выразительна уже одна величина гнезд, сооружаемых этими муравьями: ходы и
камеры охватывают иной раз десятки кубометров грунта.
Трехмерная паутина подземных сооружений бесконечно запутана, но внешние
ее очертания, в общем, почти всегда напоминают яйцо, поставленное тупой
вершиной кверху. Примерно в центре яйца находится надежнее всего
защищенная камера с маткой. Во все стороны от нее прорыты ходы к
устроенным вокруг камерам с пакетами яиц и личинок, а также к складам
куколок. От этой части гнезда, заполненной подрастающими поколениями,
разбегаются новые ходы, ведущие к еще более многочисленным и более
просторным камерам, в которых зреет пища, потребляемая всей семьей.
Сердцевина с маткой и ее потомством окружена внешней кормовой оболочкой,
подобно желтку, облегаемому в яйце белком. Еще более сложен план наземных сооружений гнезда Аттин.
От высоких (нередко метровых) и массивных (иной раз они достигают и
десятка метров в диаметре) насыпей, сооружаемых листорезами, разбегаются
в разные стороны не широкие, но отчетливо заметные в траве тропинки.
Время, говорит венгерская пословица, и муравьиный след на камне
отпечатает. От зари до зари — у части видов преимущественно ночью —
движутся по своим трассам цепи рыжеватых голенастых муравьев с обрезками
листьев в жвалах. Навстречу из гнезда беспрерывно выбегают другие, уже,
видимо, оставившие свой груз дома. Дороги, по которым
движутся цепи листорезов, ведут от подножия насыпей, окружающих ходы в
гнездо, к разбросанным вокруг деревьям. Поднявшись на
дерево, фуражиры — крупные муравьи с сильными, как у солдат, челюстями —
добираются до листьев и всеми шестью ножками вцепляются в край
пластинки. Постепенно описывая круг от места прикрепления, муравей
жвалами, словно ножницами, выстригает кусок луста. Зажав
вырезанную пластинку в челюстях, листорез спешит с грузом вниз, на
дорогу, по которой движутся другие фуражиры. И вот уже к горловинам
ходов в гнездо текут живые зеленые ручейки из тысяч муравьев.
Парагвайские, бразильские, аргентинские листорезы
принимаются перепиливать черешки листьев. Зеленый дождь проливается с
дерева, сплошной слой листвы устилает землю. К упавшим
листьям подбегают чуть меньшие муравьи, которые острыми челюстями
располосовывают зеленые пластинки на части. Другие листорезы из того же
гнезда, уступающие в размерах и тем, что орудуют на дереве, и тем, что
кромсают лист на земле, подхватывают обрезки и выбираются с ними на
дорогу, включаясь в вереницу бегущих к гнезду носильщиков-тягачей.
Отрезок листа может весить больше, чем сам фуражир. Такой груз был бы
для муравья в других условиях непосилен, но в русле тропки, выровненной и
утоптанной ножками тысяч и тысяч листорезов, он быстро доставляется к
цели. Зажав в челюстях зеленый обрезок, листоносы бегут
почти невидимые сверху: пластинка листка прикрывает каждого грузчика
наподобие зонтика. Недаром Аттины именуются также зонтичными муравьями.
Нешуточное это дело, когда такие муравьи нападают на плодовый сад.
Огромные деревья с густыми кронами за одну ночь превращаются в черные,
догола раздетые скелеты. И только наиболее чуткие сторожевые псы жалобно
скулят, когда мимо них бесшумно скользят в темноте фуражиры, уносящие
снятое с дерева зеленое одеяние. Не просто было установить, куда поступают в подземном лабиринте Аттин свежие листья и что там с ними происходит. Теперь все это уже известно. Обрезки листьев, принесенные в гнездо и сданные здесь муравьям-приемщикам, сильно ими измельчаются.
Муравьи Акромирмекс, например, разрезают куски листьев на узкие
полоски, а потом с поразительной сноровкой скребут, обдирают,
разглаживают, укладывают, взбивают зеленую массу, очень ловко проделывая
все операции челюстями и шестью ножками. Измельченная
зелень складывается по окраинным камерам гнезда. Влага, испаряющаяся из
этой массы, и тепло, выделяемое ею, превращают темные подземные полости в
подобие теплиц. В этих теплицах Аттины разводят грибы для собственного
пропитания, обильно удобряя грядки, сложенные из листовой зелени.
Что значит «обильно удобряя»? Как это ни удивительно, сказанное следует
понимать буквально: в камере муравей, держа передними ножками кусочек
зеленой массы или комочек грибка, подносит его к концу брюшка,
изгибающегося вперед, и при этом выделяет капельку, поглощаемую
комочком. Этот момент известен теперь уже не только из рассказов и
зарисовок наблюдателей, но удостоверен и четкими фотографиями,
сделанными в искусственных гнездах. Проходит немного времени — и удобренная почва подземной грядки в камере-парничке уже вся оплетена густой сетью гриба.
В одних муравейниках растут плесневые грибы, в других — шляпочные.
Кстати, крохотный шляпочный гриб Розитес гон-гилофора — дальний родич
мухоморов — нигде, кроме как в гнездах листорезов, и не обнаружен.
Итак, зеленый поток, всасываемый гнездом листорезов и исчезающий в его
чреве, представляет собой не корм и даже не сырье для изготовления
корма, а лишь массу, на которой может быть выращен гриб.
Впрочем, не сам по себе гриб, вырастающий на грядке, служит пищей
муравьям. Они его подрезают и обгрызают у основания, а отрезанные
частицы бросают, так что те идут, в общем, только на удобрение грибницы.
Выступающие же на срезах прозрачные капли жадно слизываются. Со
временем на этих местах образуются наплывы — затвердения. Вскоре они
покрывают грядку густой щеткой прозрачных булавообразных, похожих на
крохотные ампулы, телец, богатых белком. Подобные тельца
называют (и название это прочно за ними закрепилось) муравьиными
кольраби. Именно кольраби и есть главная пища листорезов и как бы
конечная цель культуры гриба в муравейнике. Так листовая
зелень, еще недавно поглощавшая энергиюс олнечных лучей, преображается
во мраке гнезда и, сливаясь с сыростью и теплом подземных ниш, порождает
питательную массу, на которой вырастают новые поколения листорезов.
Уже говорилось, что зелень для набивки парниковых камер заготовляют
муравьи самых больших размеров, а те, что помельче, разделывают зеленую
массу внутри гнезда. Непосредственно с культурой гриба на грядке
связаны самые мелкие муравьи. В густых зарослях грибницы, заполняющих
камеры-чуланы, орудуют именно они. Прищипка грибницы, предотвра¬щающая
образование спороносцев, — их дело. Самки муравьев Аттин
чрезвычайно неспокойны и раздражительны. Помещенные в пробирку, они
пробуют грызть стекло. Когда через пробирку, вынесенную из темноты,
пропускают тонкий луч, они, проявляя крайнюю нетерпимость к свету,
делают попытку атаковать луч, схватить и перепилить его жвалами.
Все это, однако, не помешало провести наблюдения, объяснившие, что
происходит в новом чистеньком гнезде с грибковой закваской, которую
принесла с собой молодая основательница гнезда. Незадолго
до ухода из родительского муравейника самка прячет кусочек грибницы в
защечный мешок, как называют иногда подротовую сумку. Вернувшись после
брачного полета, она устраивается в зародышевой камере, с которой
начинается новая колония. Уже через день, выплюнув грибок и окропив его
своими экскрементами (это тоже удалось впервые увидеть именно в
искусственном гнезде с молодыми Аттинами), она принимается выхаживать
грибницу. К исходу второго месяца матка успевает отложить в
зародышевой камере какое-то количество яиц, большинство которых,
правда, сама же поедает. Но в конце концов какая-то часть яиц
сохраняется и даже превращается в личинок. Удобряемая грибная грядка в гнезде начинает разрастаться.
Самка прищипывает гриб жвалами, и к концу второго месяца по периферии
грибницы появляются первые кольраби, которые матка ест сама, а частично
скармливает личинкам: это существенное подспорье в трудном деле
выхаживания членов будущей семьи. Вскоре они появляются на свет.
Первые поколения рабочих муравьев в гнезде, как всегда, представлены
крошечными формами, лилипутами, но они как раз лучше всех приспособлены
для ухода за грибницей. Муравьи-крошки свободно движутся в зарослях,
удобрения наносят непосредственно на грядки, прищипку производят не
только по краю, как самка, но и в центре. Гриб разрастается все быстрее,
но сами муравьи-лилипуты еще не едят созревающие на местах прищипки
кольраби, а довольствуются вытекающим из надкусов соком.
Они как бы приурочивают появление кольраби ко времени выхода из коконов
своих молодых собратьев, значительно более крупных, обладающих более
совершенным ротовым аппаратом, более сильными челюстями. Эти муравьи,
подкрепив свои силы грибом, начинают прокладывать выход на волю.
В одном опыте первым фуражирам, вышедшим из гнезда, подбросили лепестки
белой и желтой розы. Благодаря светлой окраске лепестков нетрудно было
проследить за их судьбой и увидеть, как муравьи разрезали и перенесли
лепестки в глубь гнезда, а здесь, разделав на мельчайшие кусочки, в
конце концов уложили под грибницу. Таким образом,
выяснилось, что рабочие, впервые выходящие из гнезда, которое столько
времени жило за счет собственных запасов, ищут не корм, не поживу...
Нет, первая добыча первых фуражиров предназначена, оказывается, только
для того, чтобы поддержать процесс, идущий в грядке. Добыча кладется как
питание для грибницы. Это свежая порция органического удобрения.
Со временем вылазки фуражиров делаются все более регулярными. Грибной
сад становится все пышнее, население муравейника растет, и самка
мало-помалу освобождается от старых занятий. Она перестает обращать
внимание на куколок, которых еще недавно переносила с места на место,
затем отказывается от ухода и за старшими личинками. Вскоре все личинки
полностью переходят на иждивение молодых рабочих муравьев. Справиться с
выкормкой молодняка им помогает грибница, которая дает теперь столько
корма, что вся колония быстро набирает силу. Описываемые
здесь особенности поведения муравьев, выращивающих корм в подземных
грибоводнях, могут показаться диковинной сказкой. Но в конце концов это
только еще один случай симбиоза, взаимопомощи двух видов. В
отношениях муравьев с тлями, со щитовками или с бабочками оба связанных
взаимопомощью вида — насекомые. В отношениях муравьев-листорезов с
родичем мухоморов взаимопомощь объединяет вид насекомого с видом гриба. В
этом случае, как и в прежних, не одна, а обе стороны пользуются
преимуществами сожительства. Межвидовая взаимопомощь
бывает иногда настолько многосторонней, что может, насквозь пронизав
образ жизни двух видов, слить их как бы в один, и тогда двойственная
природа подобного образования скрывается от прямого наблюдения. Немало
пришлось потрудиться ученым, прежде чем они установили, что лишайник,
например,— это не единый организм, а сожительство двух различных
растительных созданий: гриба и водоросли. На этом примере
обоюдная польза сожительства особенно наглядна: зеленая водоросль питает
гриб за счет углекислоты, усвоенной при содействии солнечного света,
гриб доставляет водоросли минеральные соли, которые добывает, постепенно
разрушая древесину и горные породы. В сухих условиях, когда водоросль
обречена на гибель, ее поддерживает гриб. Когда нет органической пищи и
гриб сам по себе был бы обречен, его кормит водоросль. И гриб и
водоросль способны жить врозь, размножаться раздельно. Но на коре дерева
или на гладкой скале, где не прожить ни грибу, ни водоросли, они могут
процветать лишь в виде лишайника, который растет, развивается и
размножается, как двуединое живое образование. Итак, симбиоз взаимовыгоден. Существует ли такая обоюдная выгода и в отношениях муравьев с грибом? Муравьям гриб, как мы видели, явно необходим. Но грибу какая польза от муравьев?
Обдумывая ответ на этот вопрос, вспомним, что Розитес гонгилофора,
например, водится только в муравейниках листорезов и больше нигде не
встречается. Видимо, именно здесь, в муравьином гнезде, гриб находит все
необходимое ему для жизни. Муравьи кормятся кольраби. Но
разве муравьи не скармливают грибу массу сочной зелени, разве не
удобряют для него почву, разве не берегут от губительного холода, не
обеспечивают необходимой влагой? И даже то, что муравьи, сгрызая
спороносцы, не дают грибу размножаться спорами, не меняет дела, потому
что молодые самки, улетая из родного гнезда в брачный полет, как мы
знаем, уносят с собой в защечном мешке несколько клеток грибницы... Так что и самый процесс расселения муравьев и гриба уже как бы слился воедино.
Несколько выше были приведены слова К. А. Тимирязева, заметившего, что в
прошлом в биологии все прожужжали уши словом «борьба», к тому же
понимаемым совершенно превратно в самом грубом и узком смысле...
Действительно, в прошлом (теперь хорошо известно, чем это объяснялось) в
жизни природы видели сплошь одну только борьбу, грызню, конкуренцию,
уничтожение, угнетение слабого сильным и даже, как мы недавно убедились,
войны, грабежи, рабов, рабовладельцев. Если говорить о
борьбе и конкуренции, то эта сторона в природе есть, но в ней далеко не
вся природа. В жизни живого переплетены борьба и взаимопомощь,
взаимоистребление и симбиоз. А между тем и до сих пор еще чуть ли не во
всех учебниках и пособиях, едва заходит речь о явлении симбиоза,
немедленно приводятся со школьной скамьи набивающие оскомину примеры
лишайника да еще рака-отшельника с актинией. Эти случаи так настойчиво
повторяются, как если бы они были единственными в своем роде.
Но как мы можем видеть из всего, о чем выше шла речь, уже один мир
муравьев, в котором пример сожительства листорезов с питающим их грибом —
это только капля в море, убеждает нас, что симбиоз, взаимопомощь видов
распространены в природе несравненно шире, чем принято было думать.
